23 декабря в России отмечают годовщину создания дальней авиации. Именно в этот день в 1914 году (уже более ста лет назад!) по указу императора Николая II была создана Эскадра Воздушных Кораблей «Илья Муромец». Наше Станьково имеет к этому событию если не прямое, то очень тесное отношение. В годы Первой Мировой Войны в нашей местности базировался один из первых боевых отрядов Эскадры. Летчики жили в графском имении Гуттен-Чапских, а аэродром находился на поле «сразу за воротами станьковского парка». Так что под аркой сохранившейся Минской брамы когда-то проходили летчики, славные сыны русской армии, стоявшие у истоков создания дальней авиации.

С каждым годом живых свидетелей тех событий становиться все меньше, если вообще они еще есть, тем ценнее для нас документальные источники и воспоминания очевидцев. Мария Чапская, дочь Ежи Гуттен-Чапского, соответственно, племянница Кáроля Гуттен-Чапского (мэра Минска) и внучка Эмерика Гуттен-Чапского, в 70-е годы прошлого столетия издала книгу своих воспоминаний. Книга очень интересная, много там о судьбах обширного графского рода Гуттен-Чапских, о быте и воспитании юных графинь, о жизни, в частности, в Станькóве и Прилуках, войнах, революции, вынужденной эмиграции и т.д. Одна особенность, книга на польском языке. Благодаря помощи увлеченных людей удалось перевести на русский, дополнить примечаниями (в квадратных скобках) и фотографиями отрывок из книги Марии Чапской «Europa w rodzinie. Czas odmieniony» («Европа в семье. Время перемен»). Представляем его вашему вниманию.

Авиационный отряд

Быть может ласковою мыслью
Вы вспомните те дни…
Когда капризною судьбой гонимы
Слетелись к вам они…

На широких равнинных полях, сразу за воротами станьковского парка, расположился отряд огромных четырехмоторных бомбардировщиков, называемых «Илья Муромец». Сколько их было, три, может четыре?

Их обслуживали несколько офицеров и группа солдат техников, столяров и слесарей. Командир отряда капитан Башко – латыш, Ага Фарух Гаибов, вероятно, был турок [азербайджанец], Николенко, Лавров, Карпов, Наумов, Сперанский – русские.

На западном фронте авиация уже настолько была развита, что представляла собой серьёзную огневую поддержку атакам пехоты, бомбя вражеские части и города. Были ли у России другие авиаотряды с похожими на станьковских Муромцев или лёгкие самолёты разведки, или истребители, оснащенные пулеметами? Германия кроме всего этого владела флотом дирижаблей, громадных воздушных шаров, способных поднимать сорок тонн бомб. Дирижабли использовались для бомбежки Лондона и частей противника. По ту и другую сторону летчики были элитой офицерского корпуса, выделяясь своим образованием и грозностью своего авиационного вооружения.

С осени 1915 года линия фронта проходила примерно в сотне километров от Станькóва. Задача авиаотряда была бомбить немецкие позиции. Огромные «Муромцы» поднимались не выше нескольких сотен метров, насколько помню, до трехсот, а достигнув цели и сбросив свой груз, возвращались на аэродром, т.к. топлива у них хватало только на это.

Очень скоро между офицерами авиаотряда и станьковскими двоюродными сестрами [Марии Чапской], а позже и с нами, установились приятельские отношения. Их тактичность и хорошие манеры сделали эту дружбу возможной, а постоянная опасность делала её особенной. Каждый погожий день был для них боевым днем. Никогда, как тогда, мы не желали ненастья, поскольку в хмурые дни не было полётов и, следовательно, не было никакой опасности.

В окна нашей верхней гостиной бил свет их грузовиков, когда они проносились по грязному тракту, спускаясь в долину Птичи. Наши летчики! Заедут? Не заедут? Часто они сворачивали с тракта в нашу липовую аллею и забирали нас в Минск, а устроив свои дела, отвозили домой.

В один из таких моментов мы представили нашей бабушке, свободно говорящей по-русски, командира отряда, капитана Башко. Она, которая нарисовала множество монет и медалей к нумизматической коллекции дедушки, заинтересовалась военными знаками капитана, и попросила его разрешения нарисовать знак авиационной школы и орден в виде Мальтийского креста [И.С. Башко имел знак об окончании Офицерской воздухоплавательной школы и знак военного летчика, а также был награжден орденом Св.Станислава 3-й и 2-й ст.]. Позже отдавая их, она заметила: – Век живи, век учись! Ей было тогда 83 года, совсем незадолго до её смерти.

По мере пребывания авиаотряда в Станькóве, несмотря на войну, которая судьбы ломала, наши симпатии крепли. Корнет Карпов выделял своим вниманием, тогда ещё пятнадцатилетнюю, Розу. Он намеривался поехать в отпуск к матери, но его ждал ещё один, последний боевой вылет. В блеске холодного солнца его самолёт был сбит. Весь экипаж погиб. Вместе со всеми мы тяжело переживали эту катастрофу.

Сурово воспитываемые до совершеннолетия без мужского общения, мы приняли дружбу с летчиками с такой новизной, а взгляды молодых летчиков были настолько для нас полны очарования, что остались нетронутыми в наших воспоминаниях.

Авиаотряд пробыл в Станькóве, почти, целое лето 1916 года, после чего должен был быть переброшен на другой фронт. Перед отлётом нас и наших родственников из Минска пригласили на большой прощальный приём в Станькóве.

Упряжка в Прилуки уже стояла перед крыльцом. Но перед дворцом было небольшое здание с четырьмя башенками, называемое Скарбница. Дедушка построил его для хранения своих коллекций, из которых впоследствии был образован Музей Чапских в Кракове. В той, освобожденной от ценностей, Скарбнице жил Александр Лавров. Я решилась на дерзость, побежала, чтобы последний раз с ним попрощаться. Удивленный, он только сильно сжал мою руку, молча и без каких-либо слов пожеланий, мгновение и я с трепещущим сердцем уже летела по железной винтовой лестнице. В бричке сидела кузина Лили Плятер, раздраженная моим исчезновением.

В один из последующих дней мы услышали мощный рев четырёх моторов, казалось прямо над домом; мы выбежали на крыльцо, бомбардировщик уже набирал высоту, но что-то, кружась, упало на лужайку перед домом: металлическая пластина с прикреплённым к ней письмом на русском: «С высоты, 6 часов 6 минут, гр.Чапским, 13 сентября 1916 года. Пролетая над гостеприимными Прилуками, мы шлем привет их прелестным обитательницам! Будем, как всегда, рады принимать вас у себя, на базе, вместе с нашими милыми хозяевами. Примечание на немецком: это верхняя часть немецкой фугасной бомбы. Одновременно фотографируем с высоты ваше имение. Башко, Бойе, Наумов».

Позже мы получили снимок Прилук с высоты птичьего полёта со всеми надворными постройками и подписью: «Имение Прилуки, вид с самолёта «Илья Муромец Киевский», 13 сентября 1916 года, с высоты 600-700 м». Подписи: Наумов, Башко и далее две подписи неразборчиво.

Не было уже другого приёма в Станькóве. Я не помню день, в который авиаотряд покинул станьковский аэродром. Улетели они в неизвестность со всеми экипажами – четыре гигантских Муромца, ревя своими четырьмя двигателями. Ещё одно прощальное письмо, наверно также «с высоты», т.к. дошло оно до нас без почтового штемпеля. А потом уже ничего. Никогда никаких вестей от них к нам не приходило. Революция и гражданская война разбивала полки и армии, возникали новые подразделения, красные и белые, рвались связи. Попали ли они в какие-то части белой армии? Или, как царские офицеры, были сразу убиты или арестованы? Сосланы? Напрасно мы ожидали какого-то признака, что они живы. А потом и нас разбросало по всему миру, и прошли годы.

…И в зимний вечер на камин глядя
В едва светящие огни
Быть может скажете друг другу тихо
…а где они?

Этой записью в гостевой книге в наших Прилуках попрощался с нами Сперанский, один от имени всех.

Maria Czapska «Europa w rodzinie. Czas odmieniony»

Дмитрий Трегулов, STANKOVO.BY

За помощь, поддержку, участие в переводе и предоставленные фотографии благодарю: Олега Маслиева, Наталию Панкратьеву, Марата Хайрулина.