Европа в семье. Время перемен. Мария Чапская.
001 Część pierwsza. Jeszcze wojna.
Stoliki
Od początku wojny i to na dłuższy czas zapaliliśmy się do kręcenia
stolikуw. Modę tę wprowadziła siedemnastoletnia Marytka Potulicka,
pуźniejsza Tarnowska, ktуra jako uchodźca z 1915 roku wylądowała
w Stańkowie, potem u nas w Przyłukach. W pierwszym takim seansie
odezwała się jakoby Matka nasza, mуwiąc w stylu jej właściwym, ktуrej
kuzynki prawie nie pamiętały, a Marytka nie znała. Przy stoliku była też
Rуzia, trzynastoletnia, najlepsze nasze medium, ale Rуzia miała dwa lata
w roku śmierci Mamy.
Wielkie wrażenie odniosły one wtedy z tonu, w jakim przemуwiła do
nich nasza Mama jakoby, z jej upomnień i wskazуwek.
Każdy, kto prуbował kiedyś kręcić stoliki lub ekierki, wie, jaka go
ogarnia ciekawość i z jakim uporem sięga, dzięki tym skromnym środkom,
do przeniknięcia Bożymi wyrokami zasłoniętej tajemnicy zaświata.
Po śmierci młodego Karpowa to on najczęściej przychodził do Rуzi
i wtedy stolik szalał, wyrywał się nam z rąk do fortepianu, nie przerywając
naszego łańcucha rąk na swoim okrągłym blacie, po ciemku trafiał na
odpowiednie klawisze pierwszego taktu pieśni, ktуrą Karpow lubił nucić:
Kak nynie sbirajetsia wieszczij Oleg…[247].
Ta pasja trwała szereg miesięcy. Prуżno czekaliśmy na Mamę, za to
zgłaszali się inni, niespodziewani, nieraz zapomniani, jak na przykład daleki
nasz kuzyn austriacki Leo Trдnkwald, ktуry poległ na samym początku
wojny, o czym nawet nie wiedzieliśmy, aż do zupełnie obcych, niesamowitych głosуw, tumaniących, kpiących, niepokojących.
Wreszcie przekonaliśmy się, że te rуżne głosy nie odsłoniły nam nawet
rąbka tajemnicy pozagrobowej, i że w tej „zabawie” jest jakieś
nieposzanowanie zmarłych.
Daliśmy więc spokуj stolikom i nigdy więcej w Przyłukach do nich nie
wrуciliśmy.
Таблицы
С начала войны, и долгое время, мы зажигали, чтобы снимать
Столы. Эта мода была представлена семнадцатилетней Мариткой Потулицкой,
поздней Тарновской, которая высадилась в качестве беженца в 1915 году.
в Станькове, затем здесь, в Пшилуках. В первом таком отборе.
Наша мама, говоря в своем стиле, сказала.
Кузены едва помнили, а Маритка не знала. Она также была за столом
Рузия, тринадцать лет, наш лучший медиум, но Рузии было два года.
в год, когда умерла мама.
Они были очень впечатлены тем тоном, с которым она говорила.
нашей мамы, предположительно, с ее напоминаниями и подсказками.
Любой, кто когда-нибудь пытался вращать столы или экерки, знает, какой он.
ошеломлен любопытством и упрямством, с которым он достигает, благодаря этим скромным средствам,
чтобы проникнуть в тайну мира, заслоняемую Божьими судами.
После смерти молодого Карпова именно он чаще всего приезжал в Рузию.
а потом стол сошёл с ума, вырванный из наших рук к пианино, не перебивая…
цепи наших рук на его круглом верхушке, в темноте, на которой он оказался.
соответствующие клавиши первого бара песни, которые Карпов любил напевать:
Kak nynie sbirajetsia, Oleg…[247].
Эта страсть длилась несколько месяцев. Мы ждали мамочку.
другие приходили, неожиданно, иногда забытые, например, далекие…
нашего австрийского кузена Лео Трнквальда, который умер в самом начале.
войны, о которой мы даже не знали, до совершенно незнакомых нам людей,
удивительные голоса, унизительные, насмешливые, тревожные.
В конце концов, мы узнали, что эти разные голоса даже не открыли нам…
кусочек загадки загробной жизни, и что есть что-то вроде
неуважение к мертвым.
Так что мы дали столам отдохнуть, и больше никогда в Аркадах им не давали
Мы вернулись.