10 Eskadra lotnicza Воздушная эскадра

Eskadra lotnicza
Byt’ możet łaskowoju myslu
Wy wspomnitie tie dni…
Kogda kapriznoju sud’boj gonimy
Slietielis’ k wam oni…[245] Na rozległych rуwninnych polach, tuż za bramą stańkowskiego parku,
osiadła eskadra czteromotorowych olbrzymich bombowcуw, zwanych Ilje
Muromcy. Ile ich było, trzy, może cztery?
Były obsługiwane przez kilkunastu oficerуw i ekipę żołnierzy technikуw,
stolarzy i ślusarzy. Dowуdcą eskadry był kapitan Baszko, Łotysz, Aga
Faruch Gaibow był chyba Turkiem, Nikolenko, Ławrow, Karpow, Naumow,
Speranski – Rosjanami.
Na froncie zachodnim lotnictwo było już na tyle rozwinięte, że stanowiło
groźną broń wspierającą ataki piechoty, bombardującą bazy nieprzyjacielskie
i miasta. Czy Rosja miała inne eskadry podobne do stańkowskich Iljуw, czy
miała lekkie samoloty wywiadowcze, myśliwce zaopatrzone w kulomioty?
Niemcy posiadali ponadto flotę Zeppelinуw, olbrzymich balonуw mogących
unieść czterdzieści ton materiałуw wybuchowych. Zeppeliny bombardowały
Londyn i bazy nieprzyjacielskie. Po tej i tamtej stronie lotnicy stanowili elitę
korpusu oficerskiego, gуrując wykształceniem, wyrуżnieni swoją groźną,
napowietrzną bronią.
Linia frontu przebiegała od jesieni 1915 roku o jakie sto kilometrуw od
Stańkowa. Zadaniem eskadry było bombardowanie pozycji niemieckich.
Olbrzymie Ilje nie mogły wznosić się ponad kilkaset metrуw, o ile pamiętam,
nie wyżej trzystu, a dotarłszy do celu i zrzuciwszy swуj ładunek, wracały do
bazy, bo na tyle tylko starczało im paliwa. Bardzo prędko nawiązały się pomiędzy oficerami eskadry a kuzynkami
stańkowskimi, a następnie też nami, przyjacielskie stosunki. Ich takt i dobre
wychowanie umożliwiały tę zażyłość, a stałe zagrożenie nadawało ton naszej
przyjaźni. Każdy dzień pogodny był dla nich dniem bitwy. Nigdy, jak
wуwczas, nie pragnęłyśmy niepogody, jako że w dnie pochmurne nie było
lotуw, a więc i zagrożenia.
W okna naszego gуrnego saloniku biły światła ich potężnych
samochodуw, kiedy prując zabłoconym traktem, spuszczali się w dolinę
Ptyczy. Nasi lotnicy! Zajadą? Nie zajadą? Nieraz skręcali z traktu w naszą
lipową aleję i zabierali nas do Mińska, a załatwiwszy swoje sprawy –
odwozili do domu.
W trakcie jednego z takich wypadуw mogliśmy Babci naszej, mуwiącej
biegle po rosyjsku, przedstawić dowуdcę eskadry, kapitana Baszko. Ją, ktуra
przerysowała tyle monet i medalуw do katalogu kolekcji numizmatycznej
dziadka, zainteresowały odznaki wojskowe kapitana, poprosiła go więc
o pozwolenie przerysowania odznaki Akademii Lotniczej z Krzyżem
Maltańskim. Oddając mu ją, powiedziała: Wiek żywi, wiek uczis’! – miała
wуwczas osiemdziesiąt trzy lata, a było to bardzo krуtko przed jej zgonem.
W miarę przedłużania się pobytu eskadry w Stańkowie, na tle zmiennych
losуw wojny, zacieśniły się nasze sympatie. Kornet Karpow wyrуżniał
swoimi względami Rуzię, wtedy piętnastoletnią. Miał właśnie jechać na
urlop do matki, ale czekał go jeszcze jeden, ostatni bojowy lot. W blasku
zimowego słońca aparat został zestrzelony. Cała załoga zginęła. Wspуlnie
z pozostałymi przeżyłyśmy głęboko tę katastrofę.
Surowo wychowywane do lat dorosłych, pozbawione towarzystwa
męskiego, przyjęłyśmy tę lotniczą przygodę z taką świeżością, a względy
młodych lotnikуw miały dla nas tyle uroku, że pozostały nienaruszone
w naszych wspomnieniach. Eskadra spędziła jeszcze chyba całe lato 1916 roku w Stańkowie, po
czym miała być przerzucona na inny front. Przed odlotem zaprosili nas
i naszych bliskich z Mińska na duże, pożegnalne przyjęcie w Stańkowie.
Konie przyłuckie stały już przed gankiem. Ale naprzeciw pałacu był mały
budynek o czterech basztach, zwany skarbcem. Dziadek zbudował go dla
pomieszczenia swoich zbiorуw, z ktуrych powstało następnie Muzeum
Czapskich w Krakowie. W tym opustoszałym ze skarbуw skarbcu mieszkał
Aleksander Ławrow. Zdobyłam się na krok zuchwały, pobiegłam, żeby się
jeszcze ostatni raz z nim pożegnać. Zaskoczony, uścisnął mi tylko mocno
rękę, sztywno, bez słowa – wykrztusiłam jakieś życzenie i już leciałam po
krętych żelaznych schodkach, z mocno bijącym sercem. Na bryczce siedziała
kuzynka Lili Plater, zniecierpliwiona moim zniknięciem.
Ktуregoś z następnych dni posłyszałyśmy potężny huk czterech motorуw,
jakby tuż nad domem; wybiegłyśmy na ganek, bombowiec już nabierał
wysokości – ale coś spadło, wirując, na trawnik przed domem: płytka
metalowa z dołączonym listem po rosyjsku: „Z gуry, 6 godz. 6 min., Hr.
Czapskim, 13 września 1916 roku. Przelatując nad gościnnymi Przyłukami,
ślemy pozdrowienia ich uroczym mieszkankom! Będziemy – jak zawsze –
radzi gościć Was u siebie, w bazie, wraz z naszymi miłymi gospodarzami.
Zauważcie niemiecki dodatek, jest to gуrna część wybuchowej niemieckiej
bomby. Jednocześnie fotografujemy z gуry Wasz majątek. – Baszko, Boyй,
Naumow”.
Następnie dostaliśmy zdjęcie Przyłuk z lotu ptaka z wszystkimi
zabudowaniami folwarcznymi, z załączoną notatką: „Majątek Przyłuki,
zdjęcie z samolotu »Ilja Muromiec Kijowski”, 13 września 1916 roku,
z wysokości 600–700 m”. Podpisy: Naumow, Baszko i dalsze dwa
nieczytelne.
Nie było już drugiego przyjęcia w Stańkowie. Nie pamiętam, ktуrego dnia nasza eskadra opuściła bazę stańkowską. Odlecieli w nieznane z całą
załogą – cztery olbrzymie Ilje z łoskotem swoich czterech motorуw. Jeszcze
jeden pożegnalny list, chyba też „z gуry”, bo odniesiony nam bez znaczka
pocztowego. A potem już nic. Nigdy żadna wieść od nich do nas nie dotarła.
Rewolucja i wojna domowa rozbiły pułki i armie, powstały nowe jednostki
bojowe, czerwone i białe, zostały zerwane kontakty. Czy trafili do ktуrejś
z białych armii? Czy jako carscy oficerowie zostali od razu zgładzeni, może
aresztowani? Zesłani? Prуżno czekałyśmy jakiegoś znaku życia. Następnie
i nas rozproszyło po świecie i potoczyły się lata.
… I w zimnij wieczer na komin gladia
Jedwa swietjaszczijesia ogni
Byt’ możet skażetie drug drugu ticho
… a gdie oni[246].
Tym zapisem w naszej przyłuckiej książce gościnnej pożegnał nas
Speranski, jeden z nich, w imieniu wszystkich.

Воздушная эскадрилья
Быть» можно милостиво подумать
Вы, ребята, запомните день галстука…
За кем мы гоняемся?
Слиэллис для тебя…
На огромных полях, прямо за воротами Станковского парка,
эскадрилья четырехмоторных гигантских бомбардировщиков, по имени Илье.
Кирпичники. Сколько их было, три, может, четыре?
Им служили несколько офицеров и группа солдат-техников,
плотники и слесари. Командиром эскадрильи был капитан Башко, латыш Ага.
Фарух Гаибов, вероятно, был турком, Николенко, Лавровым, Карповым, Наумовым,
Сперанский — русские.
На западном фронте, авиация уже была достаточно развита, чтобы быть
опасное оружие, поддерживающее атаки пехоты, бомбардировки вражеских баз
и город. Были ли у России другие эскадрильи, похожие на Ильисевых из Станько, или
были легкие самолеты разведки, пулевые истребители?
Немцы также имели флот Zeppeliners, гигантские воздушные шары, способные
поднять сорок тонн взрывчатки. Цеппелины разбомбили
Лондон и вражеские базы. С этой стороны и с другой стороны, летчики были элитой.
офицерского корпуса, говоря об их образовании, их убивают их опасные,
с накладным пистолетом.
Линия фронта пролегает с осени 1915 года на расстоянии 100 километров от
Станькова. Задачей эскадрильи была бомбардировка немецких позиций.
Гигантский Илье не мог подняться выше нескольких сотен метров, если я помню,
не более трехсот, и, добравшись до места назначения и сбросив груз, они вернулись к
…потому что им нужно было только топливо.
Очень быстро они закрепились между офицерами эскадрильи и их двоюродными братьями.
а потом и нас, дружеские отношения. Их тактичность и доброта
воспитание сделало эту близость возможной, и постоянная угроза задала нам тон.
дружба. Каждый день был для них днем битвы. Никогда, как
мы не хотели плохой погоды, потому что не было никакого
полеты и, следовательно, угрозы.
Света их могучих
когда они ехали по грязной дороге, они падали в долину.
Он пыхтит. Наши авиаторы! Они придут? Они не придут? Они поворачивали с дороги на нашу
и они везли нас в Минск, и уладив свои дела —
они ехали домой.
Во время одной из этих поездок, мы могли бы забрать нашу бабушку, которая разговаривала
Свободно владеет русским языком, знакомит командир эскадрильи капитан Башко. Тот, кто
перерисовал так много монет и медалей в нумизматический каталог коллекции.
Дедушка, она заинтересовалась военными значками капитана, поэтому спросила его.
за разрешение перерисовать значок Эйр Академия с крестом.
Мальтиец. Она сказала, что отдаст его обратно: «Возраст жив, возраст любит! — Она имела
и это было незадолго до ее смерти.
В связи с тем, что пребывание эскадрильи в Станькове было продлено, на фоне переменных
судьба войны, наши симпатии усилились. Корнет Карпова был забит
по-своему, Рори, тогда пятнадцать лет. Он как раз собирался
в отпуск к матери, но у него был последний боевой полет. В свете
зимнего солнца, камера была сбита. Весь экипаж был убит. Все они .
мы прошли через эту катастрофу вместе с остальными.
Строго воспитывается до взрослого возраста, лишенная компании.
мужик, мы приняли это воздушное приключение с такой свежестью, и благосклонности
у молодых летчиков было столько очарования для нас, что они остались нетронутыми.
в наших воспоминаниях.
Я думаю, что эскадрилья провела всё лето 1916 года в Станькове, после того как
что должно было быть перевернуто на другой фронт. Перед отъездом нас пригласили
и наших любимых из Минска на большую прощальную вечеринку в Станкове.
Лошади из Луцка уже стояли перед крыльцом. Но напротив дворца был небольшой
здание с четырьмя башнями, называемое хранилищем. Дедушка построил его для
комнаты своих коллекций, из которых впоследствии был создан музей.
Семья Чапских в Кракове. В этой сокровищнице, которая была заброшена из казны, жил
Александр Лавров. Я сделал смелый шаг, я побежал, чтобы получить
в последний раз попрощаться с ним. Удивлен, он просто крепко обнял меня.
моя рука, жесткая, без слов — я загадал желание и уже летал за тем.
наматывая железные ступени, с сильным бьющимся сердцем. Она сидела на карете
Кузина Лайлы Плейтер, нетерпеливо ожидает моего исчезновения.

В один из следующих дней мы услышали массированный взрыв четырех мотоциклов,
как будто прямо над домом; мы выбежали на крыльцо, бомбардировщик уже валял дурака.
высота — но что-то упало, крутится, на лужайке перед домом: мелко…
металл с письмом на русском языке: «От Горыры, 6 часов 6 минут, Гр.
Чапский, 13 сентября 1916 года. Пролетает над гостеприимным Пшилуки,
Мы поздравляем их прекрасных соседей! Мы, как всегда, будем
советует разместить вас дома, на базе, вместе с нашими милыми хозяевами.
Обратите внимание на немецкое дополнение, это гигантская часть взрывчатого немецкого
Бомбы. В то же время, мы фотографируем ваши активы из игры. — Башко, мальчик,
Наумов».
Потом мы сфотографировали Арчер с высоты птичьего полета со всеми.
здания фермы, с прикрепленной запиской: «Поместье Арчер».
Фото с самолета «Илья киевского каменщика», 13 сентября 1916 года,
с высоты 600-700 метров». Подписи: Наумов, Башко и еще двое.
неразборчиво.
В Станькове не было второй вечеринки. Я не помню, какой из них
в день, когда наша эскадрилья покинула базу Станкоу. Они прилетели в неизвестность с целым
с экипажем из четырех гигантских Илье с кучей их четырех мотоциклов. До сих пор
одно прощальное письмо, наверное, тоже «ни с того ни с сего», потому что оно было дано нам без штампа.
почтового отделения. А потом ничего. Никаких новостей от них до нас никогда не доходило.
Революция и гражданская война распались на полки и армии, были сформированы новые подразделения.
боевые, красные и белые, контакты разорваны. Они добрались до одного из
из белой армии? Как автомобильные офицеры, были ли они убиты сразу же, может быть.
Арестован? Отправили? Мы ждали знака жизни. Тогда
и мы были разбросаны по всему миру, и прошли годы.
… А холодным вечером на дымоходе «Глэдиа
Единственный легкий фейерверк
Ты можешь угадать тако другого.
… и где они находятся.
С этой записью в нашей гостевой книге из Пшилука он попрощался с нами.
Сперански, один из них, от имени всех.