Много источников, рассказывающих о прошлом Станьково и жившей здесь графской семье Гуттен-Чапских, известны на польском языке. Представляем вашему вниманию еще один перевод, это статья из 11-томной монументальной работы «Dzieje rezydencji na dawnych kresach Rzeczypospolitej» («История резиденций на давних окраинах Речи Посполитой») Романа Афтанази (Roman Aftanazy), польского историка, библиотекаря, исследователя замков, дворцов и усадеб. В статье много об истории Станьковской усадьбы, подробное описание дворца, его внутреннего интерьера и парка. Судя по манере повествования, автор владел информацией из массы источников, и любая деталь графского имения вызывает подробный экскурс в историю, что нам сегодня очень на руку.
С древних времен Станьков – владения великих князей литовских, а с XVI века владения Радзивиллов. Как приданое княгини Вероники, одной из пяти дочек князя Михаила Рыбоньки, воеводы Виленского, вышедшей замуж в 1766 г. за Франтишека Чапского (1725 — 1802), воеводу Хелминского, во второй половине XVIII века Станьков перешёл во владения семьи её мужа. Так во владении Гуттен-Чапских он непрерывно оставался вплоть до 1920 года, передаваемый по мужской линии.
Однако Чапские не сразу жили в Станькове, на какое-то время имение было отдано в аренду Жвыковским. Только сын Франтишека, Кароль Чапский (1777 — ?), женатый на Фабиане Обухович, взял Станьков под личное управление, поднял его экономически и осел здесь насовсем. Резиденцию на большом холме заложил там только сын Кароля – граф Эмерик Гуттен-Чапский (1828 — 1896), известный коллекционер, нумизмат и библиофил, основатель музея Чапского в Кракове, женатый на баронессе Эльжбете Мейендорф (1833-1916).
Эмерик Чапский снес, существовавшую до того в Станькове старую одноэтажную усадьбу с большими, но низкими комнатами, построенную на стыке XVII/XVIII веков, и в 1861-1862 годах построил на её месте новый, кирпичный, двухэтажный дворец.
После этого он значительно приумножил унаследованное от отца, покупая новые имения, как например, Прусиново-Зубревичи от Машевского или Негорелое от Обломовичей. За время Эмерика Гуттен-Чапского станьковские владения увеличились почти до 40 000 гектаров плодородной земли и великолепных лесов.
Все это богатство впоследствии было поделено между сыновьями Эмерика: старший из них, Кароль (1860-1904), женатый на Леонтине Марии Пусловской, получил главную усадьбу Станьков на реке Уса, с резиденциями и имениями Вильщизна, Шикотовичи, Крысово, с Шиловой Горой и Моровщизной, Невеличи с Каролинками и Марьяново, Зварыковщизной, Красное с Негорелым, Прусиново, Зубревичи и Самуэлево — в общей сложности более 18 000 га. Младшему сыну Ежи (1861 — 1930), женатому на Жозефине Каролине графине Тюнн-Гогенштейн, достался ключ Прилуки, дальше Каролево и Скореничи чуть меньшие владения в Игуменском повете. Последними владельцами Станькова были два ещё несовершеннолетних сына Кароля: Эмерик Август (1897 — 1979 в Риме) и Войцех (1898 — ?) Гуттен-Чапские.
Возведенный Эмериком Гуттен-Чапским дворец в Станьково, снаружи не представлял особого интереса, хотя все его детали сделаны были очень солидно. Довольно широкое здание, прямоугольное в плане. Двухэтажное с подвалами и узкими боковыми частями, крытое гладкой, почти плоской четырехскатной крышей. Фронтальный фасад дворца был изначально абсолютно гладким, разделенный одним межэтажным пояском, украшенный рустом по углам (архитектурное украшение, создающее иллюзию, будто углы здания выложены из массивных каменных блоков — прим. STANKOVO.BY) и горизонтальными надоконными карнизами. Поздней по центру добавлено привычное деревянное крыльцо. Похоже выглядела тыльная сторона. К ней по бокам были достроены одноэтажные, слегка приподнятые равносторонние эклектичные ризолиты, напоминающие башни или старые польские альковы. Здесь же, для удобства жителей, посередине была возведена большая веранда с мраморным полом, выложенным из черно-белых панелей. Юзеф Вейсенгофф, близкий друг чапских, писал, что Эмерик «построил дом в Станькове сам по себе, согласно его предпочтениям… без позы на замчишко, без заботы о роскошных залах для приёма многочисленных гостей, скорее колоссальная шкатулка для самых дорогих коллекций».
Внутренняя планировка дворца была традиционной, в центральной части комнаты располагались в две линии. В боковых частях между линиями комнат находились лестницы и санузлы. Первый этаж дворца в основном предназначен был для выставления коллекций, второй этаж был жилым.
Утверждение Вейссенгофа, что хозяин дворца рассматривал его только как шкатулку для коллекций, было большим преувеличением. Его убранство было тщательно продуманным. Часть проектов деревянной обшивки стен и узоров выполнила теща Эмерика Чапского София Мейендорф из дома Стакелбергов, дочь российского посла в Вене, Неаполе и Париже, женщина с весьма утонченным вкусом. В некоторых комнатах деревянные панели покрывали 1/3 высоты стен, столовая была покрыта ими целиком, имелись лепные потолки и мраморные камины, а также подоконники из разноцветного итальянского мрамора. В каждой комнате, где размещались коллекции, на полу был разный узор из паркета, вложенного из различных пород дерева. Фурнитура для окон и дверей из позолоченной бронзы, как и стекло, были доставлены на лошадях из Петербурга.
Собранные Эмериком Чапским в Станькове произведения искусства и другие коллекции постоянно пополняемые и обмениваемые на более ценные экземпляры, оставались там до 1894/95 годов, когда их владелец самое ценное решил вывезти в Краков и организовать там общедоступный музей. Так в шести вагонах выехали в тогдашнюю Галицию 134 ящика, содержащие среди прочего, бесценную коллекцию польских монет, коллекцию живописи из картин и акварельных рисунков портретной тематики, исторических, батальных и других сцен, эскизы, часть книжной коллекции, в т.ч. экземпляры из бывшей библиотеки Залуских, старые гравюры из изданий по нумизматике и графике, рукописи, экслибрисы, оружие, ткани в виде старинной одежды, слуцких поясов, стекло, керамика, масонские символы. Во времена, когда эти коллекции, включая библиотеку, насчитывающую около 20 000 томов, находились ещё в Станькове, учитывая, что собрано все это было одним человеком, несомненно, это был превосходный ценнейший частный музей в Минщине. Впрочем даже то, что осталось, приумноженное впоследствии Каролем Чапским, не имело себе равных.
Расположенный по центру холл украшал большой светильник из кованой позолоченной бронзы. Справа к холлу прилегала просторная гостиная, за которой было ещё две небольших комнаты. Из холла налево была столовая с очень богатой отделкой. В дополнение к красивым узорам на полу и деревянным панелями на стенах, на потолке были дубовые касетоны, украшенные розами. На противоположной от окна стене и боковых стенах, в поясе под потолком, выложенным из резных дубовых панелей, размещались гербы семей породненных с наследниками Станькова. Ниже и над дверями висели портреты: Войцеха Пусловского, посла в Сейм Четырехлетний, Михаила Казимира Радзивилла Рыбоньки, отца Вероники Чапской, Игнатия Чапского, каштеляна Гданьского, его жены Теофили в девичестве Конопацкой, их сына Франтишека Чапского, воеводы Хелминского. В гданьских шкафах хранились особенно ценные образцы старинного польского стекла, кристаллы, старинное серебро и фарфор. Некоторые экземпляры серебра и фарфора стояли на буфетах, а тарелки дополняли украшение стен. Крайняя левая двухоконная комната во фронтальной линии комнат служила гардеробной.
Из тамбура напротив двери можно было попасть в такую же по размеру комнату, расположенную посредине тыльной стороны. Комната изначально была бильярдной, позже библиотекой. Как не было никакой отдельной парадной комнаты, так имелся пол из разноцветного дерева, сочетавшийся с амфиладой всей тыльной стороны и выпуклым потолком, украшенным лепниной. Собрание книг размещалось в массивных дубовых шкафах, высотой до потолочного карниза, работы местного столяра-краснодеревщика Пикулика, не без вдохновения наследников Станькова. С целью наилучшего использования пространства, часть шкафов стояла перпендикулярно к стенам.
Правее библиотечного зала находился салон, называемый «зеленым». Стены того салона были покрыты панелями на одну треть их высоты. Остальные две трети были обшиты в цвет, от которого комната получила своё название. Потолок покрывала декоративная лепнина. С одной стороны стояла белая кафельная печь, с другой камин из белого мрамора. В белый цвет также была лакирована мебель, в основном в стиле Людовика XVI, в т.ч. великолепные полукруглые комоды с мраморными столешницами. Следующая комната по правой стороне амфилады служила спальней, а комната в ризолите была будуаром хозяйки дома. С левой стороны к библиотеке примыкал «белый» салон, аналогичных размеров и формы как и двухоконный «зеленый». Стены в нем были выдержаны в одном белом цвете, камин был из жёлтого мрамора, люстра в стиле позднего ампира из позолоченной бронзы. Кажется, в том салоне размещалась когда-то коллекция фарфора, в основном польского, и в своё время его называли «фарфоровым». В «белом» салоне была собрана исключительно изящная мебель, в основном XVII века. В застекленных сервантах из красного дерева хранились ценнейший фарфор и серебро.
Исключительную историческую и семейную ценность представлял бронзовый сервис, полученный от Наполеона Каролем Чапским, как благодарность за спасение военной кассы. Другой surtout-de-table из позолоченной бронзы, хранившийся в Станьково, унаследован был Эльжбетой Чапской от деда Гюстава Стакелберга. Посуда эта использовалась во время приёмов, устраиваемых послом в Вене, во время конгресса в 1815 г. Внимания, кроме того, заслуживают 12 фарфоровых статуэток. На сервантах также стояли две французские фарфоровые вазы1, и ещё две другого производства на камине. Между ними стояли французские часы XVII века. На одной из стен на фоне польского гобелена XVIII века висел портрет внучки Эмерика, Фабианы Чапской (1895 — 1974 Мадрид), впоследствии жены Йозефа Годлевского, пера Йозефа Меховера, а под ним овальный портрет её бабки Эльжбеты. На противоположной стене, на красном гобелене, тканном с золотыми и серебряными нитями висела картина Бреугла, ниже портрет Станислава Малаховского, маршалка Четырехлетнего Сейма, дважды породнившегося с Чапскими. Кроме того, в салоне были ещё портреты, в т.ч. Франтишека Ржевуского, писаря польного коронного Великого Княжества Литовского и его жены, в девичестве Радзивилл, а из самых новых – Кароля Чапского2.
Небольшая комната, расположенная в левой части первого этажа дворца, в которой потом стояли библиотечные шкафы, называлась «телефонной». Размещалась она непосредственно возле кабинета хозяина дома, устроенного во втором ризолите. В кабинете также был камин из чёрного мрамора, большой письменный стол из красного дерева, и некоторая другая стильная мебель, часть произведений искусства и семейных реликвий.
Помимо коллекционных предметов в Станьково находились семейные портреты, в т.ч. пера Валентия Ваньковича, а из другой живописи полотна Аксентовича, Айвазовского и других. Были также шелковые габелены и ткани, сделанные в Слониме у Огинских, слуцкие пояса, хранящиеся в специальных витринах, медные чеканки, купленные у Тышкевичей из Логойска и другие предметы промыслов. Стоит ещё вспомнить о серебряной, инкрустированной золотом разных оттенков круцице, изготовленной Лаззаро Лаззаронни для Яна Ансария Чапского, ловчего Великого Княжества Литовского3.
Весь первый этаж носил налет истории, который складывался из множества кресел и стульев в стиле нескольких Людовиков, шкафов из красного дерева Якоб, имелись также другие шкафы, серванты, бюро, столы, столики с комодами преимущественно тоже из красного дерева, в таких же оправах зеркала. Мебель поновее была высокого качества, в основном, в стиле Людовика Филиппа.
Второй этаж дворца с двумя линиями комнат, поделенными по всей длине коридором, содержал не меньше ценных артефактов.
Часть библиотечных сборов, в основном XIX века, некомплектные издания и повторяющиеся, хранились в так называемой «скарбнице», отдельное кирпичное здание, стоящее в парке напротив главного входа во дворец, на достаточном от него удалении. «Скарбница» была построена четырехугольной в плане с четырьмя цилиндрическими башнями по углам, увенчанными кремальерами и башенками с острыми конусными крышами. Была значительно старше дворца, а неоготическое оформление получила только в середине 19 века. Внутри имелись только два зала одинакового размера, оборудованные полками. К верхнему залу поднималась винтовая лестница, размещенная в одной из башен4.
В Станькове находился также семейный и поместный архив, сохранившаяся часть, которого нашлась после последней войны в Англии.
Станьковский парк площадью около 15 га имел ландшафтный характер. Он окружал дворец и «скарбницу» со всех сторон. Перед въездом росла группа великолепных старых клёнов, изображенных на рисунке Орды 1876 г., ещё молодыми деревцами.
Наикрасивейшая часть парка находилась с тыльной стороны дома. Он спускался по пологому склону к поросшему желтыми лилиями, пруду, устроенному запрудой протекающей здесь реки Усы. Между прудом и домом пролегал луг, обрамленный по бокам редкими хвойными деревьями и липами, понизу шли розы. На одном из искусственных островов на пруду, связанным с парком старым выгнутым мостиком, стояла округлая альтанка с ломанной крышей, стоящей на кирпичных колоннах, а на другом острове колонна с фигурой Божьей Матери. За прудом была видна мельница и церковь с зелёным куполом.
Группа великолепных разросшихся деревьев образовывала большое пятно справа и слева от дворца. В парке, кроме того, стоял гранитный стул, привезенный в 1850 г. из города Хельсинки, а на гранитных подставках лежали пушечные ядра, найденные на месте одного из сражений Стефана Чарнецкого. Кроме извилистых дорог и дорожек, пересекающих парк в разных направлениях, находилась в парке ровная тенистая аллея из старых лип, посаженных вдоль дороги, ведущей к деревне. Деревья также росли вдоль всех других дорог на территории усадьбы.
Среди редких экземпляров деревьев, встречались в Станькове помимо прочих: сосны «Веймут», вязы обыкновенные и плачущие, сибирские пихты, остролистные клёны, туи, лиственницы, орехи чёрные и грецкие, большелиственные американские липы, белый тутовник и другие. Въездная брама во двор перед дворцом в виде кованой железной решетки, подвешенной на высоких кирпичных оштукатуренных четырехгранных столбах, располагалась с правой стороны дворца в стене, отделяющей парк от дороги общего пользования.
Интересно с архитектурной точки зрения выглядела часовня-усыпальница, построенная в 1835 году в стиле ампир, стоящая около въездных ворот возле аллеи, проходящей уже за пределами парка. В её подземельях покоится Кароль Чапский, делегат Комиссии образования Минской области, его внук Кароль младший, не менее заслуженный мэр города Минска и другие члены семьи, умершие до 1917 г., кроме Эмерика Чапского, который был похоронен в Кракове. До разразившейся Первой Мировой войны Станьков принадлежал к наиболее развитым и хозяйственно богатым имениям в Белой Руси. Когда-то в теплицах имения Прусиново росли плодоносящие ананасы.
Примечания автора
- Одна из ваз, найденная после Первой Мировой войны, во второй раз была украдена из Варшавской квартиры Эмерика Чапского младшего и доставлена губернатору Франку в Краков.
- Семейные портреты, вывезенные во время Первой Мировой Войны в Варшаву, были практически все утрачены второй раз из квартиры Кароля Чапского.
- Старое серебро, в т.ч. ажурные вазы, соусницы, тарелки и крутица, вывезенные в Москву перед угрозой наступления немцев в 1914 г. там и остались.
- В 1914 г. с целью защиты от приближающихся немецких войск, наиценнейшая часть станьковской библиотеки была вывезена штабом 4 российской армии, расквартированной в то время в имении Чапских, в Москву и передано на хранение в Исторический Музей. На усилия владельцев вернуть книги, основанные на положениях Рижского договора, был получен ответ, что они не подлежат возврату, т.к. Станьков остался в границах СССР. Лишь та часть книг, которая до 1920 оставалась на месте Войско Польское принесло в Польшу. В межвоенный период она находилась в распоряжении Эмерика Чапского в доме его лесника в Сынковичах под Слонимом.
Примечания STANKOVO.BY
В процессе перевода статьи сделал для себя несколько открытий. Во-первых, столкнулся со старопольскими словами, которые вызвали затруднение: крутица — оказалось, это небольшой пистолет (За помощь в переводе спасибо Надежде Василевской!) и руст (bonia) — это архитектурное украшение (За помощь в переводе спасибо Инне Рудеченко!). Также открытием стал тот факт, что младший сын Кароля Гуттен-Чапского Войцех был расстрелян во времена массовых репрессий в СССР, а до гибели жил в подмосковной Коломне, и работал простым токарем на местном заводе. Французское surtout-de-table уже известно по статье Урбанского — это парадный столовый сервиз.
Спасибо всем за помощь и поддержку в процессе перевода этой и других статей!
Роман Афтанази
«История резиденций на давних окраинах Речи Посполитой»
Перевод Дмитрия Трегулова
В.Г. Антипов, Парки Белоруссии, Минск, 1975, с. 60
E. Chwalewik, Zbiory polskie, t. 2, Warszawa 1927, s. 208
Maria Kocójowa, Pamiątkom ojczystym ocalonym z burzy dziejowej. Muzeum Emeryka Hutten-Czapskiego (Stańków-Kraków), Kraków 1978